Англия, 1722 год.

Итак, начнем с краткого исторического экскурса.

Неверно думать, что до начала XVIII века Британия числилась среди наиглавнейших европейских держав. Относительно скромная численность населения и отделенность морем лишали Альбион возможности участвовать в политике. Даже казнь короля Карла I его подданными (первое в европейское истории мероприятие подобного рода) не сотрясло Европу.
«Мировая премьера» Британии как великой державы случилась лишь в 1697 году, когда английский посол граф Портленд явился в Версаль с необычайной помпой и шокировал короля-солнце пренебрежением к деталям подробного французского этикета.
А дальше пошло по нарастающей. Все чаще и все успешнее выступали англичане на европейской политической сцене, вынашивая уже планы реванша и «в мировом масштабе». Близилась пора сколачивания колониальных империй. В первой половине XVIII века британцы отхватили у испанцев Гибралтар, у французов – Индию и Канаду.
И уже в 20-е гг. XVIII века континентальная Европа обнаружила, что эти странные англичане на своем туманном острове создали оригинальную экономическую и социальную систему, и именно в ней кроются причины небывалых британских успехов.
И все же образованный европеец галантного века замечал «особость» английского быта.
Любой может заметить, что наша игра начинается в 1722 году, то есть в послевоенное время (в 1720 закончилась война и Испанией). Стоит заметить, что глубочайшие перемены и сдвиги в экономике и социальном бытии Британии не привели к катастрофам, хотя имели глобальное значение для истории всего человечества.
Вот, например, насильственный захват общинных земель у крестьян их помещиками. Если еще в XVI веке такое рейдерство рассматривалось как противозаконное, то в XVIII веке парламент узаконил его.
Это имело два важнейших последствия, которые тоже весьма неоднозначны. С одной стороны, «огораживания» привели к созданию крупных ферм, где сельское хозяйство велось передовыми методами и решило в итоге продовольственную проблему, всегда острую для Британии. С другой, бросили массу разоренных крестьян в города, на рынок рабочей силы для растущей промышленности или выпихнули их в колонии.
Но, несмотря на все это, население Англии за XVIII век действительно весьма увеличилось. Этот взрыв во многом произошел и за счет улучшения медицинского обслуживания.

Политические перемены.

Со смертью в 1714 году королевы Анны Стюарт, не оставившей прямого потомства, британский престол оказался вакантным. Парламент передал корону 54-летнему Георгу Ганноверскому. Именно в это время окончательно утвердилась формула: «Монарх царствует, но не управляет», так как Георг I в политику вмешиваться не пытался.
Английская элита выработала такую устойчивую политическую систему, что никакие события при дворе уже не влияли на жизнь королевства.
В 1721 году в связи с расследованием коррупции министров, замешанных в афере Компании Южных морей, взошла звезда Роберта Уолпола. Он сыграл огромную роль в оформлении новой политической системы. Главной его заботой были мир и процветание британской торговли.
Очень важной опорой стабильности британского общества в XVIII веке была религия, – вернее, религиозная мораль.
Подверженный массе случайностей английский предприниматель XVIII века – часто крайне, до суеверия, религиозен. Ведь свое богатство и свой успех он объясняет тем, что бог избрал его. Но проигрыш в делах и разорение тоже, возможно, запрограммированы, – согласно протестантской этике, каждый человек предопределен к успеху или неуспеху, однако окончательный вердикт бога может открыться лишь после смерти…
Парадокс духовной ситуации в Англии того времени состоит в том, что если религиозность стала уделом средних слоев, то атеизм, деизм и материализм – «привилегией» высшего общества. Набожных последователей Уэсли аристократы презрительно называли «библейской молью».

Быт.

В столь неуютных жизненных обстоятельствах человеку свойственно искать отдушину и опору. Для британца эпохи дикого капитализма такой отдушиной и опорой стал его собственный дом. «Мой дом – моя крепость», – чисто английская поговорка. Она отражает и тот факт, что в Британии впервые был принят закон о неприкосновенности жилища частного лица, и особый статус домашнего очага как национальной святыни.
Уже три века назад иностранцы не без зависти отмечали: «Трудно представить дом, более удобный, чем английский. Никто в мире, кроме англичан, не может построить дом на таком маленьком пространстве и за столь короткое время» (С. Де Соссюр).
Правда, сперва уютный дом британца трудно было б назвать очень светлым. Введенный в конце XVII века налог на окна отбивал охоту прорубать в стене лишние лазейки для нещедрого английского солнца. Существующий в каждом традиционном английском или североамериканском особняке эркер – тоже, вероятно есть результат усилий законодателей. Эркер – потомок террасы, которой каждый хитрый лондонец застраивал ту часть землевладения, на которой нельзя было возводить капитальное строение, – ибо закон запрещал во избежание пожаров строить дома «впритык».
В полуподвале дома расположены кухня, кладовые, комнаты для слуг и туалет по принципу выгребной ямы. Первый этаж отведен лавке или гостиной, второй – столовой, а на третьем – спальни хозяев. Таким образом, слуги вынуждены беспрестанно курсировать по лестницам, чтобы накрыть на стол или устроить господам помывку в их опочивальнях. Труд лакеев и служанок был так тяжел и столь востребован, что им первым, кажется, еще в конце XVII века удалось отстоять свои «профсоюзные права».
Отдельно скажем о гигиене. По чистоплотности англичане того времени уступали только голландцам. Нет ничего удивительного в том, что уже в конце XVIII века в Лондоне было довольно много домов с ватерклозетом. Однако первая половина галантного века – еще царство выгребных ям. Наряду с ночными грабителями особую опасность для запоздалых прохожих представляли опорожняемые из окон ночные горшки.
Особая песнь – стиль английского дома. Сперва британцы подражали голландцам (образец этого стиля – наш Монплезир в Петергофе). Затем тяжелую мебель, кафельную плитку и темноватые панели заменили зеркалами и гобеленами в духе французских особняков.
Но уже к 20-м гг. XVIII века англичане выработали свой оригинальный «георгианский» стиль. Это значит, что стены обшиты гигиеничной панелью светлого дерева, а комнаты обставлены чиппендейловской мебелью, которая удачно сочетала в себе черты барокко, готики и «китайщины» (так называемый стиль шинуазри). Изящный, удобный и представительный, этот тип мебели покорил тогда даже юг Европы от Португалии до Италии.
Примерно к середине XVIII века англичане разработали принципы пейзажного парка, который имитирует девственную природу. Почувствовав себя  в безопасности от природы, человек вернулся к ней.

Люди.

Жизнь начала 18 столетия очень стремительна и меняется бесконечно часто.
Избыток жизненных сил и незнатность «новой аристократии» (большинство лордов являлось таковыми во втором-третьем колене, это все была олигархия, пришедшая к власти после английской революции), – высокой культурой «высокий лондонский круг» не баловал тогда визитеров. Вольтер вспоминал: «Дамы были натянуты и холодны в обращении, пили чай и шумно обмахивались веерами. Они или не произносили ни слова, или принимались кричать все сразу, понося своих ближних».
Те из англичан, кто скучал по солнцу и истинно высокой культуре, уезжали в многолетние вояжи на континент. Таким долголетним путешественником-космополитом был, например, сын Р. Уолпола Гораций (Орас) Уолпол.

Культура и искусство.

Благодаря своеобразию географического положения, политического и экономического развития Англия занимала несколько обособленное место среди европейских стран, хотя и находилась в постоянном взаимодействии с ними. В пору формирования капиталистических отношений Англия опережает многие страны Европейского континента политической зрелостью. На 18 век приходится расцвет национального английского искусства, связанный с общим подъемом английской культуры, особенности которой определялись буржуазной революцией 1640—1660 годов.
В предшествующие периоды английское искусство не переживало таких длительных и мощных периодов расцвета, как итальянское в эпоху Возрождения или передовые национальные школы Европы 17 века. Но английская культура дала миру такого гения, как Шекспир, таких философов, как Томас Мор или Френсис Бэкон. В изобразительном искусстве Англии ведущая роль долгое время принадлежала иностранцам: в 16 веке — Гансу Гольбейну Младшему, а в 17 — Ван Дейку.
В 18 веке английская школа живописи выдвигает плеяду талантливейших мастеров и занимает одно из первых мест в Европе. Победа буржуазной революции способствовала ликвидации остатков феодальной раздробленности и вызвала бурный рост производительных сил. В Англии создаются предпосылки для промышленного переворота конца 18 века. Ограничив власть короля, буржуазия в союзе с земельной аристократией заняла господствующее положение в стране. В соответствии с практическим характером ее деятельности приобрело более трезвые и реалистические формы их мировоззрение. Развитие получили точные науки, материалистическая философия, классическая политическая экономия, движение Просвещения с идеей «естественного человека».
Самые смелые достижения творческой мысли в послереволюционной Англии проявились в литературе, в произведениях Свифта («Путешествие Гулливера») и Дефо («Робинзон Крузо»).

Итак, мы ограничены только пределами Англии и своей фантазией. Можно быть Герцогом и владеть десятками поместий, можно не усложнять жизнь и тратить ее, как и подобает джентльмену, на балах и званых ужинах, а можно и вовсе стать вольным корсаром. Дерзайте!

Дилан Маттиас Блэйк